«Желание строить новые ГЭС есть. Но есть и множество барьеров, которые не дают в полной мере эту работу выполнять». О том, как развивается сегодня малая гидроэнергетика, исполнительный директор Ассоциации «Гидроэнергетика России» рассказал главному редактору «ЭПР» Валерию Преснякову (ВП) и шеф-редактору газеты Славяне Румянцевой (СР).

— ВП: Олег Георгиевич, в России к малой гидроэнергетике относили объекты с установленной мощностью менее 25 МВт, затем 50 МВт. Какие все-таки объекты гидроэнергетики попадают в категорию МГЭС?

— Понятие малых ГЭС в мире имеет довольно широкое толкование и не очень четко обозначено. В некоторых странах (Китай, Канада) МГЭС считаются станции мощностью до 50 МВт. В отдельных штатах США это значение достигает 100 МВт. В Европейском союзе — до 20 МВт, в Норвегии — до 10, а в Швеции — даже до 1,5 МВт. Нет жесткой классификации. В нашей стране долгое время в соответствии с ГОСТ, утвержденным в 1998 году, считались станции мощностью до 30 МВт. В 2009 году, когда формировались основные направления государственной политики в сфере повышения энергетической эффективности электроэнергетики на основе использования возобновляемых источников энергии, предусматривающей поддержку до 2024 года проектов строительства объектов ВИЭ, включая и малые ГЭС (ДПМ ВИЭ 1.0), к этой категории стали относить станции мощностью не более 25 МВт.

Когда в конце 2019 года обсуждался второй этап этой программы ДПМ ВИЭ 2.0, по просьбе руководства гидроэнергетических компаний это значение было увеличено до 50 МВт. Это зафиксировано в нормативных документах, определяющих реализацию программы поддержки ВИЭ, которая будет продолжаться до 2035 года. Всего в России под эту категорию попадают примерно 200 объектов. Сейчас в рамках деятельности Ассоциации «Гидроэнергетика России» мы с АО «Ленгидропроект» приступили к разработке нового терминологического ГОСТа, который по стандарту 1998 года определит, что относится к малым, микро- и мини-ГЭС. Планируется, что разработка этого значимого документа будет завершена в конце 2024 года.

— ВП: Как вы оцениваете сегодняшний потенциал развития МГЭС?

— Расцвет гидроэнергетики, в том числе малых ГЭС, пришелся на период 40–60-х годов XX века. В это время работало 6,5 тыс. ГЭС в нашей стране. Сегодня в отечественной энергетике около 350 станций, крупных и малых. Снижение их числа стало результатом укрупнения энергобъектов в нашей стране. По стоимости эксплуатации малых ГЭС и поддержания их в работоспособном состоянии они дороже, чем крупные ГЭС и ТЭС. Сейчас для малой гидроэнергетики, как нам кажется, наступило время своеобразного ренессанса.

В первую очередь это обусловлено задачами по развитию территорий, отнесенных к технологически изолированным территориальным энергосистемам, а также изолированных от систем централизованного электроснабжения территорий. Причем это не только районы Крайнего Севера, где задачи обеспечения надежного энергоснабжения осложнены дороговизной «северного завоза» топлива, но и Северо-Запад, Дальний Восток, Сибирь и Кавказ.

Вторая веская причина — заинтересованность государства (в лице Минпромторга России) в том, чтобы не потерять компетенции, имеющиеся в производстве оборудования для гидроэнергетической отрасли. Мы сохранили свой потенциал и по каждому из основных элементов оборудования (генераторы, турбины, трансформаторы) можем производить около 4 ГВт оборудования для новых ГЭС, не взирая на западные санкции. Это много. АО «Силовые машины», ГК «ТЯЖМАШ», НПО «ЭЛСИБ», ООО «Электротяжмаш-Привод» и другие отечественные заводы готовы соответствовать направлениям и планам, которые намечаются в гидроэнергетике руководством страны. Желание строить новые ГЭС у всех есть. Но есть и множество барьеров, которые не дают в полной мере эту работу выполнять.

— СР: Вы сказали, что компетенции у наших предприятий по строительству малой гидрогенерации сохранились. А в части экспортного потенциала этих компетенций хватает?

— Отечественные производители оборудования имеют необходимые компетенции, а часть из них продолжает сохранять свои позиции в зарубежных гидроэнергетических проектах. Но есть требования к экспорту оборудования: не менее 9% от стоимости строительства малой ГЭС должно быть поставлено за рубеж в виде оборудования или инжиниринговых услуг. Они внесены в новые правила реализации программы ДПМ ВИЭ 2.0. И это барьер как для потенциальных инвесторов, так и для заводов, которые это оборудование будут поставлять в проекты. Особенно сейчас, когда ряд ведущих производителей находится под санкциями, а оплата за поставляемую ими продукцию затруднена.

Мы неоднократно поясняли Минэнерго России и Минпромторгу России, что для компаний-производителей солнечных батарей или ветроустановок требования поставлять продукцию на экспорт в какой-то степени логичны. Но если участники конкурса сами не производят энергетическое оборудование, как они могут гарантировать экспортные намерения и возможности заводов-поставщиков турбин, генераторов, трансформаторов и др. Это стало одним из аргументов для снижения требуемого процента экспорта для гидроэнергетики.

Основное оборудование для гидроэлектростанций, как правило, производится индивидуально, учитывая особенности и характеристики конкретной ГЭС, и не является серийным. Очень редко гидроэлектростанции имеют совпадающие параметры. Ветроустановку можно спроектировать, построить и поставить. И она будет одинаково работать и в Африке, и в Средней Азии. Но нельзя просто взять и продать в другой проект гидротурбину, которая проектировалась, строилась и предназначалась для конкретных технико-энергетических параметров проекта ГЭС.

Российские инжиниринговые организации имеют богатейший опыт проектирования ГЭС во всем мире. Их часто приглашают участвовать в проектных и изыскательских работах в соседние страны. При подготовке условий ДПМ ВИЭ 2.0 мы добились, чтобы такой экспорт инжиниринга тоже засчитывали в Минпромторге России. Пусть мы не всегда везем туда «железо», но мы экспортируем наши умения, что тоже ценно. Кроме того, за счет этого мы восстанавливаем свое присутствие на этом рынке за рубежом.

— ВП: Сейчас обсуждается идея создания фонда, который будет помогать реализовывать строительство новых проектов малых ГЭС. В частности, соберет портфель проектов ГЭС, сделает по ним всю предпроектную работу, изыскания, определит технические решения. Инвестору останется только назвать сумму капитальных затрат. Как вы оцениваете эту идею?

— С моей точки зрения, создать такой свободный банк створов для строительства ГЭС невозможно по ряду причин. Чтобы принять решение о возможности строительства в определенном месте малой ГЭС, необходимо провести большие предпроектные и проектные изыскания. Это касается гидрологии, геологии, вопросов резервирования земель и охраны окружающей среды, строительства водохранилищ. При необходимости — переселения людей и переноса производств. Этот комплекс работ согласовывается в виде проектной документации в региональных и федеральных органах власти. Сделать перечень возможных створов — долгая работа, которая под силу только государству при условии хорошего межведомственного взаимодействия и финансирования. Но самое слабое место этой идеи — вопрос востребованности фонда среди потенциальных инвесторов.

Работа по определению гидропотенциала наших рек уже проводилась. Например, в 60-е годы этим вопросом занималась сеть институтов Гидропроект по всей СССР. Были оценены возможные места строительства электростанций на почти 1400 реках, определен потенциал, соизмеримый с половиной электропотребления всей страны. Это последнее серьезное исследование в области гидроэнергетических ресурсов. В нем были задействованы и министерства, и Госплан, и 4 академии наук. В 1985 году был подготовлен доклад, включавший примерно 43 каскада и общих зон, где можно было строить ГЭС.

Больше масштабных исследований по заказу государства не проводилось. А жаль. Государство, на мой взгляд, должно знать, какими ресурсами оно располагает и каким гидроэнергопотенциалом. Дальше были только конкретные исследования и изыскания по заявкам заинтересованных компаний, которые уточняли возможность строительства МГЭС в той или иной части РФ. Им подбирали архивные проекты (из тех самых советских исследований), проводили работу по актуализации данных, в том числе гидрологии водных объектов, которая сильно меняется со временем.

— СР: То есть те МГЭС, строительство которых предполагается сейчас, возводятся на основе старых данных, которые просто актуализируются?

— На тех данных, которые и тогда были предварительными и не «привязанными» к конкретным проектным решениям будущих ГЭС. Сейчас на их актуализацию требуется много времени и средств. К сожалению, сейчас потенциал для строительства ГЭС сохранился меньше, чем у трети створов, которые раньше считались перспективными.

— СР: Вы говорите про ренессанс малой гидроэнергетики, но пока итоги ДПМ это не подтверждают.

— Могу сказать, что за последние 3 года было отобрано столько же, сколько за все предыдущее десятилетие. Но денег, которые были выделены на ДПМ ВИЭ 2.0 на проекты малых ГЭС, очень мало. Из оставшихся из неразыгранных средств можно построить менее 100 МВт ГЭС, в лучшем случае. Эти оставшиеся мегаватты не интересуют ни производителей оборудования, ни компании. Ведь предельный показатель эффективности по одноставочной цене электроэнергии соизмерим с солнечной электростанцией.

Для ГЭС мощностью менее 25 МВт, которые будут построены в 2029 году, предельная цена составляет около 10 рублей за кВт•ч, а этот показатель электростанции, функционирующей на основе фотоэлектрического преобразования энергии солнца — 8 рублей. Притом объемы изысканий, строительных работ в стоимости проектов, продолжительность строительства существенно различаются. А поднимать стоимость в заявках уже невозможно, она уже увеличена практически до предельных значений.

Осталось мало возможностей для строительства новых ГЭС, и затевать изменения «нормативки» при таком количестве оставшихся средств никто из гидроэнергетических компаний не захотел. Две ведущие гидроэнергетические компании намеревались представить 2–3 проекта на конкурсы в 2023 году, но, видимо, даже на предельных значениях экономика проектов не удовлетворила лиц, принимающих решения. Вообще первоочередные проекты, которые мы собрали и представили в Министерство энергетики в 2020 году, имеющие высокую степень предпроектной проработки, составляли 700 МВт, но на это нужно финансирование.

Водные ресурсы дорожают, в мире их ценность и в дальнейшем будет только возрастать, поэтому государство должно знать, каким богатством обладает страна. Не только в виде воды, но и той энергии, которая может быть получена за счет ее использования.

Полная версия интервью на сайте www.eprussia.ru